Морское сражение при Фидониси

После тяжелого поражения турецкого флота в сражении, произошедшем 17(28) июня 1788 г. в Днепровском лимане у стен Очакова, в котором турки потеряли 6 кораблей, 2 фрегата, 2 шебеки, бомбардирский корабль, галеру, транспортное судно и 6 000 человек утонувшими, убитыми, ранеными и взятыми в плен, капудан-паша, чтобы оправдать себя в глазах султана и вернуть его доверие, в очередной раз срочно затребовал помощи как в людях, так и в судах. При этом Абдул-Гамид, не доверяя своим чиновникам, стал сам «везде действовать и поспешать морские отправления», упрекая терсана-эмини (начальника адмиралтейства) и кегаяси (главу администрации) за то, что они не могут собрать нужное число людей и кораблей. В адмиралтейство было дано жёсткое повеление ускорить строительство 14 галер. По недостатку медных пушек на канонерские шлюпки стали устанавливать купленные у англичан чугунные. Для усиления флота на Чёрном море снарядили туда 50-пушечный корабль «Гассан-капитан» и 2 фрегата, которые предназначались для эскадры Мраморного моря. Кроме того, туда же предполагалось направить: новопостроенное плоскодонное судно, две бомбарды с двумя пушками на носу (одна прибывшая с Чёрного моря, а вторая вновь построенная на Мраморном море), шесть бомбардирских шлюпок, две купеческие 22-пушечные шебеки, три кирлангича, пять купеческих шаек.

Продолжая оставаться под Очаковом, капудан-паша получил известие о выходе в море Севастопольского флота. Его собственный флот состоял из 17 линейных кораблей, 8 фрегатов, 3 бомбардирских кораблей и 21 шебеки.

Важное значение имели конструктивные особенности турецких кораблей. Было известно, что они изготовлены по лучшим французским чертежам под руководством французского корабельного мастера Лероа и имели медную обшивку подводной части корпуса. Это обстоятельство давало им значительное преимущество в скорости хода, которая, в свою очередь, зависела также и от парусного вооружения. В турецком флоте использовались хлопчатобумажные паруса, которые быстро наполнялись ветром и были легки в управлении, однако при этом были менее прочными и более горючими.

Артиллерия в целом была более разнокалиберная и относительно меньшей мощности, чем на Черноморском флоте. На вооружении турецких кораблей состояли чугунные или медные пушки (в основном 22-фунтового (156 мм) калибра. При этом значительную часть составляли более прочные медные пушки. Кроме того, на многих линейных кораблях стояло по четыре особо мощных орудия, стрелявших 40-кг мраморными ядрами, а также сверх комплекта устанавливались фальконеты.

Черноморский флот под командованием контр-адмирала М.И. Войновича, где командиром авангарда находился капитан бригадирского ранга Ф.Ф. Ушаков, имел всего два 66-пушечных линейных корабля, 10 больших фрегатов, 18-пушечный фрегат и 23 мелких судна.

Выйдя 18 (29) июня из Севастополя, российский флот из-за встречного ветра только через 11 дней смог дойти до острова Тендра, где к вечеру и обнаружил флот противника, шедший попутным северным ветром. На рассвете следующего дня контр-адмирал Войнович пошёл на неприятеля, но в 8 часов корабли были остановлены безветрием. Через два часа с юга подул сильный ветер с дождём, продолжавшимся до полудня. Капудан-паша, оставаясь на ветре, поменявшим южное направление на западное, начал спускаться к российскому флоту.

Контр-адмирал Войнович приготовился к встрече неприятеля, перестроив свои корабли в боевой порядок. Но к вечеру ветер вновь стих, и флоты провели ночь в непосредственной близости друг от друга, не вступая в сражение.

Безветрием началось и утро 1(12) июля 1788 г. Флоты продолжали оставаться в боевом порядке, правда, изрядно расстроенном вследствие сильного течения. В седьмом часу подул крепкий северный ветер, и граф Войнович поспешил привести в порядок свою линию, подготавливая её к бою. К всеобщему удивлению, капудан-паша, не дожидаясь наступления русских кораблей, поднял якоря и повёл свой флот к северо-западу. Войнович последовал за ним. Но тот, пользуясь преимуществом в скорости хода, сумел оторваться от преследования и к вечеру совсем скрылся из вида, оставляя ориентиром лишь верхушки мачт.

На следующий день подул легкий северный ветер, по морю побежала зыбь. Турки продолжали держаться прежнего курса. Войнович, стараясь выиграть время, под всеми парусами шёл на северо-запад к Румелийским берегам. Гассан-паша, сохраняя своё преимущество, в пятом часу пополудни стал сближаться с российским флотом. Войнович убавил парусов, выстроил линию и ожидал начала сражения. Но турки начали отставать и, наконец, легли в дрейф. А Черноморский флот, не меняя положения своего строя, всю ночь продолжал ход.

На рассвете 3(14) июля оба флота подошли к устью Дуная и встали вблизи острова Фидониси. Ветер дул с севера. Неприятель находился на ветре. Бой стал неизбежным.

В 6 часов утра контр-адмирал Войнович построил свой флот левым галсом к неприятелю. Прошло ещё 8 часов, пока Гассан-паша, выстроив свои корабли в две плотные колонны, начал сближаться с русским флотом. Затем, остановив весь строй, он обошёл его и дал капитанам устные указания, учредив арьергард из 5 кораблей во главе с реал-беем (контр-адмиралом), затем кордебаталию из 6 кораблей под командой патрон-бея (вице-адмирала), и в авангарде также с 6 кораблями пошёл сам. Фрегаты и шебеки разделились против линии и держались несколько выше на ветре.

По опыту сражений в Лимане Ушаков уже знал, на что способны турки, поэтому, взяв инициативу в свои руки, смело повёл вперед свой «практикованный» авангард, чтобы «подраться регулярным образом против неискусства». В начале движения он решил растянуть строй турецких кораблей, чтобы большая часть русского флота не оставалась в бездействии. По его команде передовые фрегаты пошли круче к ветру, чтобы выиграть его и бить неприятеля уже с ветра, взяв его, таким образом, в два огня. Капудан-паша разгадал намерения командира русского авангарда и также начал приводить свой строй выше к ветру, при этом весь турецкий флот стал вытягиваться в линию параллельно русскому флоту. В результате произведённого манёвра в русской линии образовался «погиб», и авангард Ушакова оказался ближе всех к неприятелю. Всё шло так, как задумывал Ушаков.

Первыми открыли огонь турки. Капудан-паша, зайдя немного вперёд «Св. Павла», поставил против него самый большой 80-пушечный корабль и два 60-пушечных, а сам с двумя передовыми кораблями, прибавив парусов, бросился на идущие впереди русские фрегаты «Берислав» и «Стрела».

Эпизод сражение при Фидониси. 1788 г.

Ушаков также увеличил ход и, «употребив старание и искусство», атаковал капудан-пашу и, «причинив ему немалый вред», заставил повернуть. Этим манёвром он лишил возможности «крокодила морских сражений» Гассана охватить русские фрегаты или взять их на абордаж. В результате два передовых турецких корабля оказались отрезанными от своего командующего.

Оставшись в стороне от основных сил под огнём передовых фрегатов, головной турецкий корабль, «не дожидаясь никакого сигнала, с великой торопливостью без бою поворотил оверштаг и ушел на ветер». С «Берислава» и «Стрелы» на следующий за ним неприятельский корабль было удачно брошено несколько брандскугелей (зажигательных бомб) и ядер, в результате чего и он повернул на ветер. Таким образом, идущие впереди два турецких корабля стали спешно покидать поле боя. Не остановили их и ядра, пущенные по ним с капудан-пашинского корабля, который, в свою очередь, был вытеснен «Св. Павлом» из боевого порядка и в пылу сражения оказался борт в борт с русскими фрегатами, удачно разрядившими в него весь бортовой залп. «Капитан-паша находился в великой опасности и едва не утонул, — доносил позднее русский агент из Константинополя, — ибо пушечное ядро пробило насквозь палубу, на которой он сражался»^[1].

Схема сражения при Фидониси. 1788 г.

Не выдержав атаки, капудан-паша был вынужден оставить поле боя. Примеру флагмана последовали и остальные турецкие корабли. Турецкий флот, получив большие повреждения, стал спасаться бегством. При этом турки потеряли потопленную огнём «Св. Павла» большую шебеку.

Таким образом, первая «генеральная баталия нашего флота» на Чёрном море завершилась победой. В отличие от побед Лиманской эскадры, сражение при Фидониси не имело существенного влияния на дела всей кампании, но оно было примечательно в другом. Впервые в сражении в открытом море малочисленный русский флот одержал победу над значительно превосходившими силами противника. Это сражение явилось началом конца турецкого владычества на Чёрном море и вместе с тем началом расцвета русской школы в военно-морском искусстве.

Ещё перед началом сражения Ушаков верно заметил, что «капудан-паша к бою учреждает флот свой словесными наставлениями», из чего следовало, что турецкий адмирал на сигналы и своих капитанов не надеялся. Значит, анализировал Ушаков, стойкость турецкого флота в бою определяет поведение флагмана. Из этого следовало, что главный удар необходимо наносить по флагманскому кораблю противника, в результате чего будет нарушена система управления, а экипажи кораблей деморализованы. Но для решения этой задачи классическое линейное построение не совсем подходило. Необходимы были нестандартные решения. И Ушаков их нашёл. Именно после Фидониси он писал: «В рассуждении нерегулярного неприятеля нельзя соблюсти всех правил эволюции: иногда нужно делать несходное с оною, не удаляясь, однако, главных правил, если возможно»^[2].

Начальствуя только авангардом, Фёдор Ушаков в действительности руководил всем флотом, и его личная храбрость, высокие командирские качества привели Черноморский флот к очень важной первой победе.

При отсутствии существенных материальных потерь с обеих сторон, успешным следует признать действия Черноморского флота, даже при том условии, что основная его часть, ввиду нерешительности командующего, в сражении не участвовала. Благодаря инициативным действиям капитана бригадирского ранга Ушакова, было отражено нападение превосходящих сил противника. Ему удалось не только сорвать замысел турецкого командующего, но и навязать ему встречный бой, в котором, сосредоточив на направлении главного удара превосходящие силы (один корабль и два фрегата против одного корабля), заставить последнего выйти из боя. Победе русского флота способствовал также обоснованно и успешно реализованный Ушаковым принцип взаимной поддержки. При этом более точная и эффективная стрельба русских канониров не позволила противнику реализовать его численное превосходство.

И, конечно же, люди – русские моряки, бесконечно преданные своему командиру. Воздавая должное их мужеству, в донесении к Войновичу Ушаков писал: «...все находящиеся в команде вверенного мне корабля «Св. Павла» господа обер-офицеры и нижних чинов служители, каждый по своему званию, определенные от меня им должности, исправляли с таким отменным старанием и храбрым духом, что за необходимый долг почитаю отнесть им всякую за то достойную похвалу...»^[3].

В реляции о победе Черноморского флота в сражении у Фидониси главнокомандующий в Крыму генерал-фельдмаршал светлейший князь Г.А. Потёмкин писал к Екатерине II: «На каждый наш корабль по пяти турецких было; но все они сильным огнем нашим опровергнуты, и капитан-паша с его кораблем более сорока минут не мог в бою удержаться… Неприятель… принужден был, по претерпении немалого вреда, уступить единственно храбрости»^[4].

Императрица была довольна результатами сражения. «Действие флота Севастопольского, – писала она Потёмкину 28 июля (8 августа) 1788 г., – меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные турецкие вооружения!»^[5] За победу над турецким флотом в сражении у острова Фидониси Ф.Ф. Ушаков был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Войнович получил орден Св. Георгия 3-й степени.

Турки соответственно поспешили рапортовать о своей победе. В своём донесении к султану капудан-паша писал: «Доношу о сражении моем с неприятелем. Я нашелся только с семью кораблями и несколькими небольшими судами, кои ни к чему мне не служили. Неприятельская сила была в двое, но несмотря на сие, привел я ее в такое состояние, что едва, имея благополучный ветер, могла она спастись бегством, и я уверен, что большая часть их флота не может больше быть починена. С другой стороны представляю, что, несмотря на несправедливость, с каковою меня упрекают, будто бы зделал я самую несчастную кампанию, могу я похвалиться противником, и оставляю правосудию вашему то разсмотреть, а имянно. Когда Очаков был атакован с сухого пути армиею, составленную из 80 тысяч человек весьма усердных предводимых наилучшими в Европе генералами, а с моря знатным флотом; когда весь свет думает, что Очаков не подержится более сорока дней, и всяк почитал его уже в руках у неприятеля: ныне по восьмимесячной осаде он находится вне опасности, от неприятеля оставлен и убезпечен нам на всю сию войну. Сверх того сие дело не допустило неприятелей одержать другие выигрыши, которые он конечно получил, ежели б взял крепость, ибо только и дожидался конца сего предприятия для начатия других, а что его так было велико, что он нашелся в состоянии продолжать свое шествие, и чинить завоевания до самого лагеря нашего верховного визиря. Не только сей многочисленный корпус занят был осадою и не мог чинить других покушений, но и лагерь генерала Румянцева не мог также ничего предприять, будучи принужден стеречь проходы Бессарабии, дабы наши войска не могли пробиться к Очакову. Я оставляю учинить протчее уважение и определить должную мне награду. Я оной ожидаю от Бога и от милосердия моего государя, пред которым падаю со всею униженностью и покорностью сердца моего для поцелования края священной его одежды, до коле смягчит он свое сердце и позволит мне, прежде смерти моей исполнить то лично»^[6].

Как видно, не без стараний Гассана по Константинополю был распущен слух, будто русские корабли ушли от них и что один российский корабль повреждён и вытянут на берег для починки. Однако конфиденциально капудан-пашинский маджунжи (посланник) сообщил султану, «что их морская сила теперь не в состоянии действовать против Российского флота и его огня: сего ради капудан-паша отступил от Очакова к Румелийским берегам, а сюда не возвратился для того, дабы Российский флот не завладел всем морем»^[7].

В страхе пребывал и сам султан вместе со своим Диваном, опасаясь последствий сражения. Русский осведомитель в Константинополе предположил, «что если бы на сей случай несколько кораблей только показались у устья, то непременно турки на все согласились»^[8].

Известия о событиях на Чёрном море моментально распространились по всей Европе, где чутко отслеживали всё происходящее.

Первое сражение флотов в открытом море со всей очевидностью показало, с одной стороны, явное морально-психологическое и профессиональное превосходство русских моряков, а с другой – слабость русской линии (2 русских корабля против 17 турецких). Для её усиления из Лиманской флотилии в Севастополь были переведены два линейных корабля. Кроме того, специальным ордером Г.А. Потёмкина от 19(30) июля 1788 г. было принято решение о зачислении в ранг линейных кораблей 40- и 50-пушечных фрегатов, перевооруженных пушками большего калибра (36-фунтовыми). Обосновывая это решение, он писал: «Во флоте бдят калибр пушек, а не число. Ежели трехдечный корабль наполнить 12-фунтовыми пушками, то фрегат двадцати пушечный его побьет, ежели на оном будут 28-фунтовые и 30-фунтовые. Итак, нужно, чтобы фрегаты носили большую артиллерию»^[9]. Реализация положений данного ордера и поиск конструктивных (технических) решений проводились под руководством Ф.Ф. Ушакова талантливым британским корабельным инженером на русской службе подполковником Самуэлем Бентамом^[10]. Принятые меры позволили свести к минимуму преимущество турецкого флота по численности кораблей основного класса, что существенным образом сказалось в последующем.

Владимир Овчинников,
ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского института
военной истории ВАГШ ВС РФ, кандидат исторических наук

_____________________________________________________

^[1] АВПРИ. Ф. 32. Оп. 6. Д. 717. Л. 67.

^[2] Материалы для истории Русского флота. Ч. ХV. С. 156–157.

^[3] Ф. Ф. Ушаков. Документы. М., 1951. Т. 1. С. 63.

^[4] Собрание всех помещенных в Ведомостях с 1787 по 1791 год включительно реляций о военных действиях против неприятеля Российской империи. В 2 ч. М., 1791. Ч. 1. С. 37.

^[5] Жизнь Суворова, рассказанная им самим и его современниками / Сост. В. С. Лопатин. М., 2001. С. 206.

^[6] АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 706. Л. 60, 60 об.

^[7] АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 2036. Л. 82.

^[8] АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 2036. Л. 83 об.

^[9] Екатерина II и Г.А. Потёмкин. Личная переписка. 1769—1791. М., 1997. С. 248.

^[10] Овчинников В.Д., Паттерсен Б. Российский англичанин [О морском инженере С. Бентаме] // Морской сборник. 2007. № 12. С. 80–82.