Главная опасность этой воспитательной системы, вполне справедливо
именуемой латинской системой, заключается в том, что она опирается на то
основное психологическое заблуждение, будто заучиванием наизусть учебников
развивается ум. Исходя из такого убеждения, заставляют учить как можно
больше, и от начальной школы до получения ученой степени молодой человек
только и делает, что заучивает книги, причем ни его способность к
рассуждению, ни его инициатива нисколько не упражняются. Все учение
заключается для него в том, чтобы отвечать наизусть и слушаться. "Учить
уроки, -- пишет один из бывших министров народного просвещения, Жюль Симон,
-- знать наизусть грамматику или конспект, хорошенько повторять и подражать
-- вот забавная воспитательная система, где всякое усилие является лишь
актом веры в непогрешимость учителя и ведет лишь к тому, чтобы нас умалить и
сделать беспомощными".

Если бы такое воспитание было только бесполезно, то можно было бы
ограничиться сожалением о несчастных детях, которым предпочитают преподавать
генеалогию сыновей Клотария, или историю борьбы Невстрии и Австрозии, или
зоологические классификации, вместо того, чтобы обучить их в первоначальной
школе чему-нибудь полезному. Но такая система воспитания представляет собой
гораздо более серьезную опасность: она внушает тому, кто ее получил,
отвращение к условиям своего общественного положения, так что крестьянин уже
не желает более оставаться крестьянином, и самый последний из буржуа не
видит для своего сына другой карьеры, кроме той, которую представляют
должности, оплачиваемые государством. Вместо того, чтобы подготавливать
людей для жизни, школа готовит их только к занятию общественных должностей,
где можно достигнуть успеха, не проявляя ни малейшей инициативы и не
действуя самостоятельно. Внизу лестницы такая воспитательная система создает
целые армии недовольных своей судьбой пролетариев, готовых к возмущению,
вверху -- легкомысленную буржуазию, скептическую и легковерную, питающую
суеверное доверие к провиденциальной силе государства, против которого,
однако, она постоянно фрондирует, и всегда обвиняет правительство в своих
собственных ошибках, хотя в то же время сама решительно неспособна
предпринять что бы то ни было без вмешательства власти.

Государство, производящее всех этих дипломированных господ, может
использовать из них лишь очень небольшое число, оставляя всех прочих без
всякого дела, и таким образом оно питает одних, а в других создает себе
врагов. Огромная масса дипломированных осаждает в настоящее время все
официальные посты, и на каждую, даже самую скромную, официальную должность
кандидаты считаются тысячами, между тем как какому-нибудь негоцианту,
например, очень трудно найти агента, который мог бы быть его представителем
в колониях. В одном только департаменте Сены насчитывается 20000 учителей и
учительниц без всяких занятий, которые, презирая ремесла и полевые работы,
обращаются к государству за средствами к жизни. Так как число избранных
ограничено, то неизбежно возрастает число недовольных, и эти последние
готовы принять участие во всякого рода возмущениях, каковы бы ни были их
цели и каковы бы ни были их вожди. Приобретение таких познаний, которые
затем не могут быть приложены к делу, служит верным средством к тому, чтобы
возбудить в человеке недовольство.

Став очень впечатлительными и крайне переменчивыми, массы, не
удерживаемые уже никакими преградами, по-видимому, осуждены беспрестанно
колебаться между самой бешенной анархией и самым грубым деспотизмом. Они
очень легко поднимаются по одному слову, и их однодневные божества скоро
становятся их жертвами. Кажется, что массы жадно добиваются свободы; в
действительности же они ее всегда отталкивают и беспрестанно требуют от
государства, чтобы оно ковало для них цепи. Они слепо повинуются самым
темным сектантам и самым ограниченным деспотам. Краснобаи, желающие
руководить массами и чаще всего следующие за ними, возбуждают нетерпение и
нервозность, заставляя беспрестанно менять повелителей с настоящим духом
независимости, отучая таким образом от повиновения какому бы то ни было
повелителю. Государство, каков бы ни был его номинальный режим, является
божеством, к которому обращаются все партии. От него требуют с каждым днем
все более тяжелой регламентации и покровительства, облекающих малейшие акты
жизни в самые тиранические формальности. Молодежь все более и более
отказывается от карьер, требующих понимания, инициативы, энергии, личных
усилий и воли; малейшая ответственность ее пугает. Ограниченная сфера
функций, за которые получается жалованье от государства, ее вполне
удовлетворяет.

Энергия и деятельность заменены у государственных людей страшно
бесплодными личными препирательствами, у масс -- восторгами и злобами дня, у
образованных -- каким-то плаксивым, бессильным и неопределенным
сентиментализмом и бледными рассуждениями о горестях жизни. Безграничный
эгоизм развивается всюду. Каждый в конце концов стал заниматься только
собой. Совесть становится покладистой, общая нравственность понижается и
постепенно гаснет. Человек теряет всякую власть над собой. Он не умеет
больше владеть собой; а тот, кто не умеет владеть собой, осужден скоро
подпасть под власть других.