Табу́ — запрет, принятый в обществе (под страхом наказания) и накладываемый на какие-либо действия для членов этого общества. Табу часто являются основанием для принятия различных законов и конституций в государствах.
Табу́ — термин, заимствованный из религиозно-обрядовых установлений Полинезии и ныне принятый в этнографии и социологии для обозначения системы специфических запретов — системы, черты которой под различными названиями найдены у всех народов, стоящих на определённой ступени развития. В переносном смысле табу может означать вообще всякий запрет, нарушение которого обычно рассматривается как угроза обществу.
Табу — в первобытном обществе система запретов на совершение определенных действий (употребление каких-либо предметов, произнесение слов и т. п.), нарушение которых карается сверхъестественными силами. Табу регламентировали важнейшие стороны жизни человека. Обеспечивали соблюдение брачных норм. Послужили основой многих позднейших социальных и религиозных норм. Психология, создавшая табу, проявила себя не в одной лишь религиозной сфере, а во всех областях духовной и общественной жизни, в праве, морали и даже науке и в значительной мере послужила причиной застоя многих цивилизаций древности. Классической страной, в которой система табу получила своё полнейшее развитие, является Полинезия.
Табу́ (в лингвистике) — социально-культурный запрет, подкрепляемый религиозными санкциями.
[править] Происхождение слова
По мнению Фрэзера, слово табу образовалось из глагола ``ta`` (отмечать) и наречия усиления ``pu``, что вместе буквально должно означать: «всецело выделенный, отмеченный». Обычное значение этого слова — «священный». Оно указывает на связь предмета с богами, отдаление от обычных занятий, исключительную принадлежность чего-нибудь лицам или предметам, почитаемым священными, иногда — «объект обета». В то же время табу не заключает в себе обязательного морального элемента. Термин, противоположный табу, — ``noa``, то есть всеобщий, обыкновенный.
[править] Табу в Полинезии
На родине табу (от островов Гавайи до Новой Зеландии) система запретов охватывала все сферы жизни и являлась единственной формой регламентации, заменявшей всё то, что у нас называется официальной религией, законом, юридической моралью и правом.
Огромное количество запрещений и обрядов, созданных этой системой, являются иррациональными даже с точки зрения её последователей, находя своё оправдание исключительно в категорическом императиве религиозного требования. Генезис этих запрещений кроется в суеверном стремлении первобытного человека оградить всякое разумное, с его точки зрения, религиозное правило или запрет целым рядом параллельных запретов в совершенно посторонних областях, руководствуясь либо простой аналогией с основным запретом, либо желанием оградить основной запрет от даже самой отдалённой возможности нарушения. В свою очередь каждое новое — созданное по аналогии или для ограждения старого — запрещение становилось предметом дальнейших расширительных запрещений. Санкцией и охраной подобных запрещений служило фетишистское преклонение первобытного человека перед всем, что старо, традиционно, завещано отошедшими поколениями, и в особенности перед тем, что закреплено традиционным атрибутом табу — священностью. Позже, когда в процессе религиозного творчества начинает участвовать тенденциозная и часто корыстная инициатива жреческого сословия и светской власти, система табу образует из себя ткань регламентации, опутывающую все детали жизни, лишающую общество возможности свободного развития.
[править] Табу — священный
Прежде всего табу применялось ко всему тому, что имело непосредственное отношение к божеству. Личность жрецов, храмы и их имущество были строжайшими табу, то есть считались не только священными, но строжайше неприкосновенными. Далее, короли и начальники, ведшие своё происхождение от богов, были вечными табу. Всё, что имело хотя бы малейшее отношение к их личности и имуществу, было священно и неприкосновенно. Даже имена их были табу: подчинённым запрещалось их произносить. Если имя короля случайно звучало наподобие какого-нибудь общеупотребительного слова, то это последнее становилось запретным и заменялось новоизобретённым термином. Всё, к чему прикасались короли или начальники, тоже становилось табу и отчуждалось в пользу прикоснувшихся. То же действие имела капля крови короля, упавшая на землю или вещь (Новая Зеландия). Тропа, по которой шёл король, дом, в который он входил, превращались в табу. По тропе запрещалось ходить, из дома необходимо было выбраться. Точно так же становилась табу всякая вещь, которую король или начальник называл частью своего тела, — например, сказав, что такой-то дом его спина или голова. Пища таких избранников была строжайшим табу. Отведавший её, по убеждению полинезийцев, навлекал на себя неизбежную смерть. Предметом страха были не только общеплеменные или национальные божества, но и божества менее крупные, божества отдельных родов или семей. Правом провозглашать табу пользовались поэтому не только жрецы, короли, вожди, но и отдельные селения, даже отдельные лица в качестве хранителей своих домашних и земельных богов. Отсюда возникло право отдельных лиц провозглашать табу на свою землю, деревья, дома, отдельных селений — на свои поля во время жатвы. Эти два последних примера могут служить яркой иллюстрацией того, как даже на первых ступенях развития право собственности искало себе санкции в религиозных представлениях. Атрибут «священности» этого права ведёт своё начало ещё от периода табу. Дни и сезоны, посвящённые религиозным целям, обставлены были строжайшими табу. В обыкновенные дни табу требовалось только воздерживаться от обычных занятий и посещать богослужения, но во время чрезвычайных табу запрещалось даже разводить огонь, спускать лодки на воду, купаться, выходить из дому, производить какой бы то ни было шум. Запреты распространялись даже на животных: собаки не должны были лаять, петухи — кричать, свиньи — хрюкать. Чтобы помешать этому, гавайцы завязывали морды собак и свиней, а птиц сажали под тыкву или завязывали им глаза куском какой-нибудь ткани. На Сандвичевых о-вах за шум, произведённый в сезон табу, виновные подвергались смертной казни. Чрезвычайные табу устанавливались во время приготовления к войне, перед большими религиозными церемониями, во время болезни вождей и т. п. Табу продолжались иногда годы, иногда несколько дней. Обычная их продолжительность составляла 40 дней, но бывали табу, продолжавшиеся по 30 лет, в течение которых запрещалось стричь волосы. На всё время табу целые округа или острова становились как бы под карантин: даже приближаться к табуированной местности было строжайше запрещено.
[править] Табу — нечистый
Термин табу у полинезийцев, как и у других народов, кроме значения «священный», имел и другое, противоположное — «проклятый», «нечистый». Генезис этого второго значения чрезвычайно сложен. Первая причина кроется в том, что, кроме божеств добрых, сообщавших атрибут «священности», существовали и божества злые, причинявшие болезнь и смерть. Эти божества сообщали предметам и лицам страшные свойства, которых необходимо было избегать. Поэтому умерший и всё, что имело отношение к нему, — дом, в котором он жил, лодка, на которой его перевозили, и т. д., — считалось отверженным, «нечистым», носящим в себе нечто опасное, губительное, и должно было быть неприкосновенно в силу своей губительности. Другим поводом к образованию этого значения служили строгие кары, следовавшие за нарушением табу первого рода. Предметы и лица, считавшиеся «священными» в силу своего отношения к божеству и потому навлекавшие страшные бедствия на нарушивших их «священность» хотя бы простым прикосновением к ним, должны были в конце концов вызывать страх и даже отвращение. Виды пищи, считавшиеся запретными, должны были выработать инстинктивное чувство брезгливости. На практике табу обоих родов сплошь и рядом ничем не различались. Так, лицо, очутившееся под табу второго рода, то есть как нечистое, не могло есть из собственных рук: его должны были кормить посторонние. Но в том же положении были и «священные» вожди, бывшие под вечным табу первого рода: им не только запрещалось есть из собственных рук (их кормили жёны), но они не могли принимать пищи в домах, а должны были есть на открытом воздухе. Множество табу второго рода касались женщин: во время родов они считались «нечистыми». Совместная еда с мужчинами для них безусловно не допускалась. На Гавайских островах женщинам запрещалось употреблять в пищу мясо свиней, птиц, черепах, некоторые сорта рыбы, кокосовые орехи и почти всё, что приносилось в жертву (``ai-tabu`` — священная еда). Все эти роды пищи считались табу (нечистыми) для женщин. Женщина, приготовлявшая кокосовое масло, подвергалась табу на несколько дней и не могла прикасаться к пище. Вообще пища составляла предмет множества табу. Так, например, её запрещалось носить на спине, иначе она становилась табу (нечистой) для всех, кроме того, который носил её запретным способом. Больше всего табу второго рода вызывало всё, что имело хотя бы отдалённое отношение к смерти и умершим. Не только прикасавшиеся к покойнику, но даже бывшие на похоронах становились табу на продолжительное время. Человек, убивший врага на войне, на 10 дней лишался права общения с людьми и права прикасаться к огню. Два вида табу заслуживают особого внимания, как относящиеся более к морали, чем к религии. Женщина до брака считалась ``noa`` (доступной) для всякого мужчины. После брака она становилась табу для всех, кроме своего мужа. Новорождённые пользовались табу королей: всё, к чему они прикасались, становилось их собственностью. Прикосновение к ребёнку и питьё воды из его рук считалось очистительным средством.
Общественные табу устанавливались либо посредством провозглашения, либо знаками (столб с бамбуковыми листьями). Частные табу также устанавливались знаками (надрез на дереве означал табу собственности).
Соблюдение табу охранялось репрессивными мерами (смертная казнь, конфискации имущества, разграбление садов, штрафы в пользу лиц, установивших табу и т. д.) и страхом небесных кар (злой дух забирался в тело и поедал внутренности нарушителя табу). Бывали случаи, когда люди, имевшие несчастье нарушить табу, скоропостижно умирали от одного страха перед неминуемой небесной карой. Этот страх давал повод людям могущественным и власть имущим устанавливать с корыстной целью табу, разорительные для массы населения. Когда в 20-х годах XVIII века на Гавайских островах появились первые европейцы, на глазах у всех безнаказанно нарушавшие самые священные табу, народ с величайшей радостью последовал примеру некоторых членов королевского дома и раз и навсегда освободил себя от страшного ига системы табу.[источник не указан 1143 дня]
[править] Табу других народов
Табу встречается не только в Полинезии: характерные его черты найдены почти у всех народов на определённой ступени развития. Прежде всего его можно наблюдать у народов, родственных полинезийцам. В Микронезии употребляется даже сам термин «табу». На Маркизовых островах среди множества других типичных табу встречается оригинальный запрет по отношению к воде: ни одна её капля не должна быть пролита в жилище. На острове Борнео, у даяков, эта система известна была под названием Porikh. На острове Тиморе (Восточный Индийский архипелаг) так называемое Pomali запрещало, между прочим, во многих случаях есть руками, иметь общение с женой (после удачной охоты) и т. д. Некоторые наиболее странные черты полинезийского табу, как, например, запрет на прикосновение к пище, волосам и т. п., встречаются в самых отдалённых друг от друга местах, например в Индии и в Северной Америке (у одного из племён Frazer Lake). Случаи скоропостижной смерти от страха перед нарушением табу известны среди юкагиров на побережье Ледовитого океана (Иохельсон, «Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора»). У многих первобытных племён обнаружены ещё более яркие примеры табу, чем в классической стране табу, Полинезии. Таковы, например, запрещения говорить с родными братьями и сёстрами, смотреть в лицо родственникам определённых категорий близости и т. п. — запрещения, имеющие тот же генезис, как и религиозные табу вообще, то есть тенденцию создавать «распространительные» ограничения вокруг основного запрета, имевшего своё основание (запрещение браков между родными братьями и сёстрами создало запреты разговоров между ними и т. д.). У более первобытных народов мы не встречаем только термина, близкого к табу, но зато находим другие термины, близкие нашим: «грех» и «закон», которые имеют такую же силу, как и табу.
Весьма характерные черты табу имеются у народов классической древности. У римлян слово ``sacer`` означало и «священный», и «проклятый». Так называемые feriae были настоящими сезонами табу: всякая работа запрещалась, за исключением таких случаев, когда вол попадал в яму или необходимо было поддержать падающую крышу. Всякий, кто произносил некоторые слова (Salus, Semonia, Seia, Segetia, Tutilina и др.), попадал под табу (``ferias observabat``). Flamen dialis, высший жрец Юпитера, был ограждён целой сетью табу. Ему запрещалось ездить на лошади, даже прикасаться к ней, смотреть на войска, носить кольцо, которое когда-либо было сломано, иметь узлы на платье, произносить имена, касаться трупа, собаки, козла, бобов, сырого мяса, плюща, гулять по винограднику, стричь волосы не рукой свободного человека. Его ногти и волосы зарывались под плодовым деревом. Даже его жена находилась под многими табу.
Провинившегося изгоняли процедурой «остракизм».
[править] Древняя Греция
У греков άγος означало то же, что sacer у римлян. В Гомеровский период цари, вожди, их имущество, оружие, колесницы, войско, часовые считались ιερός — священными. Во время войны рыба была табу: её запрещалось употреблять в пищу. Даже в мирное время её дозволялось есть только в крайних случаях. В позднейший период атрибут άγος применялся к свиньям: на Крите эти животные считались священными, содержались при храмах, не приносились в жертву и не употреблялись в пищу. Другие считали их «нечистыми». Греки никак не могли решить вопроса, питают ли евреи отвращение к свиньям или считают их священными. У Гомера свинопасы считались священными. Точно так же у арийских народов корова считалась то «священным», то «нечистым» животным[источник не указан 1143 дня]. Это проливает свет на происхождение понятия о чистых и нечистых животных.
Соблюдение субботы было обставлено строжайшими запретами. Некоторые жертвоприношения были табу для всех, исключая священников. Первенцы плодов, животных и даже людей были табу (кодеш) и становились собственностью левитов (первенцы людей выкупались). Прикосновение к мёртвым, даже к посуде, бывшей в помещении умершего, требовало очищения. Женщины после родов и во время месячных считались нечистыми. Классификация животных как «чистых» и «нечистых» и строгая регламентация употребления тех или других животных в пищу — характернейшие черты табу . Табу у евреев является институт «назореев» (отделённых, посвящённых). Святость волос, как в Полинезии, здесь играла важнейшую роль. При разрешении от обета назорей остригал волосы у дверей храма, и священник давал ему в руки пищу (ср. запрет в Полинезии касаться пищи руками во время табу).
В Китае, Ассирии, Египте, древних американских государствах имелась такая же систему табу, как у римлян и у евреев.
[править] Исследования табу
Джеймс Фрэзер первым свёл воедино все факты, относящиеся к табу, и ввёл этот термин в социологию. Однако, он не указал, чем собственно табу отличается от религиозных запретов вообще, и в чём заключается психический генезис этой системы. После Фрэзера много внимания табу уделил Джевонс (англ. F. Β. Jevons), но он, как и Фрэзер, придаёт этому институту слишком широкое значение, утверждая, что табу было творцом морали. Хотя табу на определённой ступени развития часто являлось синонимом долга, закона, права и т. д., но не оно создало право и мораль: оно было только формой, в которую эти последние облекались, объективной санкцией их, и, как всякая форма, всякая санкция, до известной степени содействовало укреплению и росту моральных и правовых инстинктов и представлений. Спенсер относит табу к обрядовым учреждениям и сводит его на степень простого церемониала; но это так же односторонне, как и предыдущие мнения. Профессор Той (англ. С. Η. Toy) думает, что «табу было формой, в которой часть нравственного закона нашла своё выражение». Во всяком случае, для прогресса табу имело обоюдоострое значение: в основе его лежал коренной порок (суеверное преклонение перед фетишем «слова»), обративший его в могучее орудие застоя и систематических злоупотреблений жрецов и светской власти.
